Он уже давно привык к кошмарам. Учитывая все, что Элиот успел увидеть и сделать за свою жизнь, было неудивительно, что они стали его постоянными спутниками. Но теперь это ее кошмары, и это гораздо страшнее, потому что помочь он ничем не может, остается только отчаянно сжимать девушку в своих объятьях и настойчиво шептать ей на ухо:

- Проснись, Паркер... проснись, это только сон... - смешно, но, несмотря на то, что прошло уже столько лет, он по прежнему не знает ее настоящего имени. Да и не хочет знать. У каждого из них было столько разных имен, что еще одно уже просто не имеет значения. Поэтому он повторяет то единственное, к которому привык, повторяет, пока она не открывает глаза, даже в темноте видно, как они блестят от слез.

Сон не хочет отпускать, и она судорожно обнимает его, прижимается, словно ища защиты.

- Тихо... тихо... - шепчет Элиот, гладя растрепанные светлые волосы, - Сон... это только сон...

Паркер продолжает всхлипывать, уткнувшись носом ему в плечо.

- Опять... - неразборчиво шепчет девушка, еще сильнее впиваясь пальцами в его плечи. Больше она ничего не говорит, но Элиоту это и не нужно, он и так прекрасно знает, что ей снилось. Тоже, что и каждую ночь, последние полгода - чертов склад... и взрыв. Раз за разом, одно и то же снова и снова, он все понимает и благодарит Бога за то, что в тот день сны ему сниться перестали.

Паркер потихоньку успокаивается, перестает всхлипывать, поднимает голову, и в ее глазах такая невероятная смесь отчаянья и благодарности, что у Элиота начинает щемить сердце. Он только крепче прижимает ее к себе и порывисто целует в висок. Вряд ли он смог бы сказать, когда это началось между ними, Элиот и раньше был готов перегрызть глотку любому, кто причинил бы ей вред, но теперь это стало чем-то гораздо большим, единственным выходом, единственной возможностью для них обоих выжить и не сойти с ума.

Кажется, она снова засыпает, и Элиот облегченно вздыхает. Он знает, что сам этой ночью уже не заснет, потому что теперь воспоминания начинают приходить к нему, отчетливые и болезненно яркие картины прошлого, всего одного дня, который перечеркнул их жизни. Дня, когда они остались одни. В такие моменты Элиоту даже начинает казаться, что Нейту и Софи повезло - они погибли сразу, на месте, а он до конца жизни будет помнить, как вытаскивал кричащую, вырывающуюся Паркер с горящего склада, и как потом бросился обратно, что бы вынести Хардисона. Он умер в больнице через два дня... Два дня и три ночи, слившиеся в один непроглядный ад, полный отчаянья, боли и запаха гари, от которого, казалось, уже невозможно избавиться.

Все это время Паркер не отходила от постели Хардисона, а Элиот не отходил от нее, потому что не знал, миновала ли угроза, потому что она тоже пострадала при взрыве, потому что он, в первый раз в жизни был растерян... и даже напуган.

Смерть Алека подействовала на них по разному, Элиот словно, наконец, очнулся и понял, что нужно действовать, пока еще не поздно... хотя конечно было уже поздно, но охота на них продолжалась, и нужно было спасать последнее, что у него оставалось - ее, Паркер, которая похоже была в шоке, время от времени выпадая из реальности и совершенно отказываясь верить в произошедшее.

Они остались только вдвоем, надо было бежать, и Элиот сделал все, что бы их никогда не нашли.

А потом были долгие дни, перетекавшие в недели и месяцы, когда он пытался заставить Паркер прийти в себя и прийти в норму сам. Все произошедшее казалось слишком диким, что бы быть правдой, но нужно было смириться... только вот смириться не получалось. Они оба всю жизнь привыкли быть одни, приняв свое одиночество и успев его полюбить, не привязываясь к людям, без сожалений оставляя их позади. Потому что так было правильно, потому что при их образе жизни по-другому было нельзя. И всего за пару лет они все изменились просто до неузнаваемости, почувствовав себя частью чего-то большего, поверив в людей, которые были рядом, обретя то, что каждый из них мог назвать только одним словом - семья.

Лишившись единственных людей, которым она смогла довериться, Паркер словно перестала чувствовать опору под ногами, словно потерянный ребенок она взирала не мир с немым отчаяньем во взгляде и изо всех сил цеплялась за единственного человека, который остался от ее прежней жизни. А Элиот... единственным смыслом, который оставался в его жизни, было защищать ее, чего бы это ни стоило, потому что он просто не мог себе позволить потерять еще кого то.

Если Паркер воспоминания преследовали исключительно в ночных кошмарах, то его они изводили наяву, и не ясно было, что страшнее, в любом случае единственное лекарство от непрекращающейся изматывающей боли они нашли друг в друге. Чем ближе она была, тем легче Элиоту было дышать, да и сама Паркер рядом с ним чувствовала себя гораздо спокойнее, хотя все равно казалось, что от той безумной бешеной девчонки, которой она была раньше, осталось слишком мало... Паркер стала тихой, молчаливой, будто старалась быть незаметной. А еще она была словно постоянно напугана, и, что бы он ни делал, ему не удавалось заставить это затравленное выражение исчезнуть из ее глаз.

Что угодно, лишь бы снова увидеть ее улыбку, озорной блеск в глазах, услышать ее смех. Но он ничего не мог, только крепче прижимал к себе девушку по ночам, когда ее снова начинали мучить кошмары.



Небо за окном начинает сереть, скоро рассвет. Можно незаметно встать, пойти на кухню, приготовить завтрак, выпить кофе. Только вот ничего этого не хочется, так что Элиот просто выходит на крыльцо и наблюдает за тем, как небо на горизонте постепенно окрашивается розовым. Как раз в тот момент, когда над деревьями начинает подниматься солнце, он чувствует, как обнимая, под футболку забираются ледяные ладошки. Элиот оборачивается и видит, как Паркер у него за спиной босиком стоит на деревянном полу, на ней только клетчатая фланелевая рубашка и ей явно холодно... А еще она улыбается, задумчиво глядя на восток.

- Красиво... - шепчет Паркер и прижимается плотнее, что бы согреться. У Элиота перехватывает дыхание, потому что это чудо, а в чудо бывает так сложно поверить. Поэтому он просто наклоняется и целует ее, чувствуя, как первые лучи солнца рассеивают темноту, которая, казалось, навечно поселилась в душе.



Начинается новый день. Он в это верит.